Душа Истоpiu заклю D времени. Ввѣренное имъ безсмертіе погребется и истлѣетъ въ обломкахъ ихъ. Одна мысль человѣческая дотолѣ будешъ жишь, доколѣ будешъ жить человѣчество; одна сія мысль, осуществляющаяся въ различныхъ видахъ, не увлечется стремленіемъ времен. не На новомъ историческомъ поприщѣ однихъ чисель, годовъ и чается въ на- доискиваются блюденіи нравственной именъ; историкъ обязанъ шеперь отыскивать жизнь народа въ народности есть въ первобытномъ его жизни человѣчества. его, то явленіи по И въ постепенномъ его ходѣ. Въ семъ отношеніи, при изслѣдованіи Миѳъ Армянъ, видимъ, что они дорожили всѣми собышіями, относящимися къ общей судьбѣ человѣчества. Въ сихъ Миѳахъ повѣчто : » Сатурнъ возвѣстилъ Ксизустру въ сновидѣніи, чшо родъ человѣческій будешъ истребленъ; повелѣлъ ему сочинить Исторію о произхожденіи и концѣ всѣхъ вещей, и предписалъ зарыть сіи записки въ городѣ солнца или Спарѣ. ствуютъ, Порученіе дневному свѣшилу охраненія | мысли человѣческой представляетъ чер ту піитическую и животворную. Существовавшая мысль, подобно солнцу, выходишъ изъ глубины мрака и снова опсвѣчивается на небосклонѣ человѣчества. Египтяне повѣствуютъ также о своемъ Ксизу стрѣ или Тресмегистрѣ, который начерталъ на столбахъ всѣ допотопныя познанія человѣческія. Сближеніе различныхъ преданій свидѣшельспвусшъ о бурномъ волненіи, свирѣпствовавшемъ на нашей планепѣ; но мысль человѣческая пережила его: вотъ ея торжество! главныя со мянской ис Исторія Армянскаго народа сливается Взглядъ на почти со всѣми Исторіями народовъ древ- бытія Арняго міра. На вершинахъ горъ Армянскихъ тори. И по преданіямъ Библейскимъ, и по преданіямъ народнымъ, остановилась вторая колыбель рода человѣческаго; въ предѣлахъ Арменіи палъ первый завоеватель или губитель людей. Изъ нѣдръ ея выходили ополченія къ потрясенію мучительнаго владычества Астіагова и къ низверженію Сарданапала, опрекшагося оть человѣчества въ развратѣ спрасшей своихъ. Въ обла стяхъ ея, Ваге противуборствовалъ Александру Македонскому, домогавшемуся подклонить древній міръ подъ остріе меча своего. Въ предѣлахъ ея, Ардоатъ поколебалъ и уничтожилъ гордыню, силу и об ладаніе Селевкидовъ. Среди горъ Армянскихъ укрывался Аннибалъ, гонимый местію Римлянъ, и надѣялся вершины ихъ противупоставишь орламъ Капитоліи. Изъ нѣдръ Арменіи, Арташесь первый, великій по любви къ человѣчеству, выходилъ не для завоеваній, но для охраненія Азіи оптъ бурнаго разлива властолюбія Римлянъ. Наконецъ на горахъ Армянскихъ, при появленіи первыхъ лучей Благовѣсшія блеснула благодать, возвѣщающая любовь и вниманіе къ человѣчеспіву. Я пишу не панегирикъ, да и какъ далеки всѣ Исторіи отъ панегириковъ! За нѣсколько свѣплыхъ лучей сколько видимъ тучъ мрачныхъ, застилающихъ пути человѣчества! Я наименовалъ здѣсь великихъ мужей Армянскихъ, очевидныхь представителей своего вѣка, шедшихъ на ряду съ необычайными событіями своего времени. Ho были и въ Арменіи Ардавасты и Санатруки; были въ ней отъ необузданнаго своеволія страстей и Сарданапалы и Геліога ность человѣ не отъ кли Я замѣтилъ, что ни отъ чего веще- Нравственсіпвеннаго не переходишъ безсмерціе къ че- ка зависить ловѣчеству, и что оно не сочетавается ни мата,но отъ побужденій съ чѣмъ вещественнымъ. Замѣчу также , сердца, душко что мысль человѣческая не зависипъ НИ оптъ какихъ вліяній воздушныхъ или кли мата. He среди горъ дикихъ, не ᏴᏖ сосѣдствѣ съ вершепами, гдѣ нужда влекла человѣка сражаться съ дикими звѣрями и оспоривать у нихъ грубую пищу, -не шамъ родилась мысль о завоеваніи. Она возникла и возмужала на роскошныхъ долинахъ Азіи, подъ свѣшлымъ небосклономъ, гдѣ воздухъ, напишанный ароматами растѣній сочныхъ, какъ будто бы самъ пишаешъ человѣка. Тамъ родилась мысль о завоеваніи, мысль, воспаленная властолюбіемъ. и мыслей. Ho мысль о всемірномъ обладаніи есть Мысль о всемысль въ предѣлы Азіи. Дарій, ладан есть заносная ** подобно Порсенѣ, вспупавшемуся за мірномъ об запосная Из мысль въ предѣлы Азіи. гнаннаго Тарквинія изъ Рима, вступаясь за Ипарха, изгнаннаго изъ Аѳинъ, думалъ, что вступается за собственную свою власть. Ксерксъ, зашѣснившій море кораблями, а Грецію ополченіемъ исполинскимъ, Ксерксъ завлеченъ былъ шуда ничтожнымъ желаніемъ врача, уроженца Аттики и докучливостію супруги своей, обольщенной разказами о громкой славѣ, будто бы ожидавшей властелина Персіи. Но мысль о всемірномъ обладаній не западала въ умъ Ксеркса, движимаго, не собственною, но постороннею волею. Сія мысль вторглась въ Азію съ завоевателемъ Македонскимъ. Для него тѣсенъ былъ древній міръ. Вавилонъ обрекъ онъ всемірною сполицею на сушѣ; Александрію назначилъ средоточіемъ всесвѣшной торговли. Сей властолюбець забылъ, чшо отдѣльная жизнь смерпінаго есть искра, всегда готовая угаснуть; онъ и болѣе того забылъ: онъ забылъ, что онъ человѣкъ! Нѣкошорые предполагаютъ, ЧІПО сынъ Филиппа хотѣлъ сблизить и сроднить народы: нѣтъ! остріе меча не сродняешь, а губишъ людей! Мелькали въ умѣ его по временамь мысли, переданныя |